litbaza книги онлайнСовременная прозаМарди и путешествие туда - Герман Мелвилл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 152
Перейти на страницу:
После этого разрешите подданному бунтовать против ваших общественных декретов. Я больше не буду так откровенен.

– Усаживайся поудобней, Баббаланья; подойди ближе; здесь скрести свои ноги с моими; приподнимись на локте вровень со мной. Ви-Ви, принеси нам ту тыкву с вином; и передайте её по кругу с чашками. Теперь, Иуми, песню!

И песня была спета.

И так мы плыли, славно возлежа на циновках, растянувшись под пологом худаха.

Тем временем мы почти подошли к скале, названной Пеллой, или Украденной. Высокая наклонная зелёная скала, закрывающая отбрасываемой тенью ниже расположенную лагуну, пузырилась роняемой с неё влагой.

Прохождение под этим утёсом походило на морской случай, когда охотники неожиданно оказываются ниже открытой верхней челюсти кита, опускание которой неизбежно погребает их. Но, знакомые со скалой, наши гребцы только запрокинули назад головы, чтобы поймать прохладную росу, очищенную растущими на высоте мхами.

Вытирая несколько блестящих бусинок со своей бороды, старый Мохи повернулся вокруг того места, где он сидел, недалеко от навеса, и торжественно заверил, что питьё этой воды вылечило многих людей от тщеславия.

– Это как же, старик? – спросил Медиа.

– Из-за её прохождения через прах десяти королей, который похоронен в могиле, высеченной в сердце скалы.

– Могущественные короли и, несомненно, известные, – сказал Баббаланья, – чьи кости, думаю, столь же благородны и крепки, как и их погребальная урна. Помолись, Мохи, за них и их ужасные дела.

– Увы! Им останется только их могила.

– И, без сомнения, как многие другие, они создали эту могилу для самих себя. Они спят крепко, даю слово, старик. Но я часто думаю, что если бы была в горе трещина, то любой прах был бы обнаружен. Мохи, я отрицаю, что у тех королей оставались какие-либо кости для погребения.

– Почему, Баббаланья, – сказал Медиа, – тебе так важно то, что они никогда не умирали, и ты отрицаешь это в целом, отрицая сам факт того, что они упокоились?

– Десять тысяч извинений, мой господин, но никакая моя неучтивость не смогла бы сделать безымянной память о прославленных мёртвых. Жили они когда-нибудь или нет, но теперь это ничего не меняет. Всё же допустим, что они жили; тогда, если смерть их была для всех неизвестной, триумфальная похоронная процессия не подошла бы к их могиле. Если их происхождение широко известно, то для Марди эти похороны должны казаться самым тривиальным из воспоминаний. Или, возможно, у них мог быть чрезвычайный провал в памяти относительно мирских вещей, и они сами не были бы самими собой, как бабочка не является личинкой.

Вмешался Иуми:

– Тогда, Баббаланья, ты считаешь это готовой иллюстрацией удивительного изменения, которое произойдёт в человеке после смерти?

– Нет; возьмём для аналогии печальный конец. Из куколки тутового шелкопряда появляется бабочка, которая очень быстро стареет. Дольше всего она живёт как червь. Всё это суета и тщеславие, Иуми, искать в природе положительное основание для этих наших устремлений. Всеми своими сторонами природа, кажется, обещает бессмертную жизнь, но разрушает живые существа. Или, как говорил старый Бардианна: «Если природа не против нас, то это не значит, что она за нас».

Медиа сказал, поднявшись:

– Баббаланья, ты действительно несносный придворный, говорящий о червях и гусеницах мне, королю и полубогу! Вернёмся к славе как к более приятной теме.

– Простите ещё раз, мой господин. С тех пор, как вы позволили нам беседовать об этом предмете. Во-первых, я придерживаюсь несомненного принципа, что сама по себе вся посмертная слава, которая является единственной славой, бесполезна. Не обижайтесь, мой господин. Для благородных честолюбцев последующая слава может быть чем-то ожидаемым. Но, проанализировав, понимаешь, что лихорадочное болезненное чувство у них может оказаться не чем иным, как страстным трепетом оттого, что теперь, живыми, они признаны теми, кто будет так же известен в своих саванах, как в своих земных одеждах.

Заговорил Иуми:

– Но это большие и славные дела, Баббаланья, о которых философы так часто беседуют: должна ли быть сладкой вера в то, что память о них надолго переживёт нас и память о нас – тоже?

– Я говорю сейчас, – сказал Баббаланья, – о жажде известности, которая, даже успокаиваясь, как жажда, утоляемая в пустыне, не приводит к счастью, а только к облегчению; и которой не нужно ничего, что не удовлетворяет его устремлений. Но позвольте мне продолжить. Ведь час назад Плетёная Борода рассказал нам историю принца Оттимо, который, совсем не благоухая ароматами при жизни, выражал большое восхищение по поводу перспективы того, что будет ароматным и набальзамированным после смерти. Но не был ли Оттимо самым эксцентричным из смертных? Поскольку немного людей оформляет заказы на свои саваны, чтобы осмотреть их качество заранее. Намного более они беспокоятся о структуре тканей, в которые одеты их живые конечности. И, мой господин, за некоторым редким исключением, не весь ли Марди своими действиями даёт понять, что намного лучше быть печально известным теперь, чем известным после?

– Даст ли основное чувство, уважаемый, – сказал Иуми, – бедному Бондже, недооценённому поэту, утешение от пренебрежительного отношения его современников, вдохновляя его мыслью о будущем?

– Простыми словами: подумайте о великолепном урожае славы, который его призрак может снискать ему, – сказал Баббаланья, – но Банджо-Бонджо-Бинджо – я никогда не слышал о нём.

– И я, – сказал Мохи.

– И я, – сказал Медиа.

– Бедняга! – вскрикнул Баббаланья. – Я боюсь, что его творения ещё незрелы.

– Увы! – вскрикнул Иуми. – Он умер больше чем столетие назад.

– Но теперь, когда ты говоришь о недооценённых поэтах, Иуми, – сказал Баббаланья, – я выскажу вам своё мнение?

– Сделай милость, – сказал Мохи, поглаживая свою бороду.

– Тот, кто для всех представляет собой загадку сегодня, если его вообще вспомнят потом, несомненно, сможет удостовериться в том же самом и после, поскольку существует больше вероятности в том, чтобы быть переоценённым живым, чем быть недооценённым после смерти. И чтобы застраховать вашу известность, вы должны умереть.

– Довольно обескураживающая мысль для подведения итога. Но отвечу: я принимаю, что король Медиа является всего лишь смертным, как и ты; но как теперь я могу лучше всего увековечить своё имя?

Долго думал Баббаланья, пока не сказал:

– Вырезать его, уважаемый, глубоко в твёрдом камне и погрузить его лицом вниз в море: невидимые основы в глубинах более устойчивы, чем чувствительные вершины гор.

Проплывая мимо Пеллы, мы получили представление о её удалённой стороне и увидали усевшегося в высокой расселине созерцательного одинокого рыбака, уединённого, как тюлень на айсберге, и его неподвижную лесу в воде.

– Он обращает на себя внимание этих десяти королей, – сказал Баббаланья.

– Мохи, – сказал Медиа, – кажется, имеется другая история про эту скалу: давай-ка, расскажи её.

– В прежние времена духов и гигантов жило в бесплодных землях, не очень отдалённых от нашего внешнего рифа, но ныне погружённых в море, злое племя – склонные к зависти гоблины, ростом с фарлонг и с огромными руками; они время от времени бросали жадные взгляды на наш цветущий остров. Долго они алкали; но, наконец, они пробрались через море, перешагнули через риф и захватили самый близкий островок, перевернули его и потащили к смежному выходу. Но задача была тяжела, и рассвет застал их посреди их дерзкой кражи, во время самого акта, посвящённого преданности и нежности к их Сомерсету. Оставив остров перевёрнутым и на полпути, с садами под водой и с основанием в воздухе, они поспешно сбежали с такой быстротой, что покинули своего товарища, безуспешно пытавшегося освободить свою ногу, прижатую опрокинутым островком.

Этот бедняга тогда поднял такой крик, что разбудил бога Юпи, или Стрельца, устроившегося на длинном облаке на востоке, кто немедленно решил преподать урок не желающему умирать пришельцу. Схватив свой лук, он пустил стрелу. Но промахнулся, причём стрела, улетевшая дальше, пронзила высокий мыс соседнего острова, проделав в нём арку, которая осталась и по сей день. A вторая стрела,

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 152
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?